Эло, Тони, Эрик. И каждый Обама будет наказан.
Я умоляю - не читайте этого. Я просто прошу на коленях, только не открывайте спойлер. Я знаю, чужие страдания Вы, может быть, читаете каждый день пачками; так вот - эта черовщина относится к этому же. Не надо.
.Настроение поначалу было просто унылым. Так как я вообще по натуре своей дурак, но добрый дурак, вчера пытался с невидимой совестью поделиться местом в кровати. Да, я сплю не один, а с бабушкой, а кровать ломается совсем не от нашего веса вкупе; на ней попрыгал Ламбо. Но сегодня дядя пришел и исправил, ставя меня в такие, кхм, интересные позы тела, что если бы он не был Максом, я бы назвал его извращенцем. Но не об этом пойдет речь. Так как места вообще не очень много, ибо бабушка спит раскидисто, а я, при своих 157, успеваю быть довольно-таки широким, уступить двухметровому мужику, пусть и невидимому, можно было с трудом. Но я смог, хоть и скрючился в три погибели. Руки было девать некуда, ибо на тот момент не туда положишь и кровать, прямо с сонным тобой, не спящей совестью (можно, я буду называть Тебя так?), поэтому я засунул их себе в волосы. Когда-то у меня были пышные, длинные волосы... Они и сейчас длинные, но так: три лохмы в два ряда. Они сами начали выпадать, я не понимаю, почему. Мне всегда нравились мои почти черные волосы, хоть за ними я, как и за телом, не следил. Так вот. Обвив пару прядей пальцами, я замер в одном положении на правом боку, ибо сплю лишь на нем всегда и везде, боле не разговаривая. Рядом с головой что-то молча зашелестело, но обернуться к совести – значит чуть его не задавить. Да, мне похеру, что он двухметровый и его вообще нет – у совести есть душа, и даже такая скверная, она бы обиделась. Когда перед глазами была уже совсем темнота, я понял, что пальцы левой руки, коя и была засунута в них, горит. Почти буквально. Я ощутил такой жар, что аж ужас. Руку пришлось вынуть, а куда ее деть – не знаю. Ну не в трусы же положить, в конце концов. Короче, с этим я справился. Зачем я это написал – понятия не имею, ибо к основной части этой белиберды не относится. Может я просто захотел представить Вам основательно другого человека, которого все равно кроме меня никто не видит и не чувствует. Ну и ладно.
Ааа! Вспомнил, чего писал. Короче, скрутившись комочком, когда меня согнали с компьютера, я снова засунул руки в волосы и пытался уснуть. Или не уснуть. Ну, Ты-то знаешь, что я спать хотел, а себе я признаться в этом, увы, не могу – моя гордость самурая будет задета. А... Хуй с ней. Меня все равно подняли и отправили мыть посуду. Я, прихватив мобилку с пятью песнями, попёрся. Но мы-то знаем, что когда меня вывести из полуастрального состояния, я начинаю нести хуиту. Самому себе. Прослушав одну песню, я понял, что посуда вот-вот закончится, хотя когда я пришел на кухню и увидел ЭТО, я, правда, охуел. Так вот, посуда кончается, а я думаю о своем, распевая японские песни. Я не помню, почему я начал об этом думать. Ах, вспомнил... Я сам себе начал ныть на тему «ахкакжеяодинок». И тут осознание: долбаеб, это же ты сам в своей жизни так виноват. Изначально. Ты сам знаешь, что с людьми не хочешь контактировать, создаешь себя не пойми что и живешь для кого-то, понимая, что когда не один – ты живешь. А ведь Бог меня любит. Он изначально, с самого рождения был рядом. Я хотел кадык, чтобы отличаться мужевидностью от всех – и мы заебались бегать по докторам, которые приходили в охуевание, увидев, что у меня на шее. Захотел, чтобы тебя оставили в покое, чтобы эти чертовы людишки больше не лезли – и пошло осложнение астмы, не выпуская из четырех стен. Захотел себе столь страшномилую совесть – и вот она. Или он. В трусы этому нечту не заглядывал.
Вот тут-то и прошибло. Я сам захотел быть один, жить без человеческой любви ну и вот это все. И нате. Завтра сдохнешь – и лишь пара-тройка человек из интернотов помянут тебя добрым словом и всплакнут. Полчища начнут спрашивать «Андо, сука, куда ты делся, где блядь отыгрыш, какого хуя убежал?!». Кто-то уже забыл, и я даже рад такому. Хотя, Ты знаешь, что не рад. Я знаю, что не рад – но признаться себе в том, что я такой же человек это превыше моих сил и ебанной гордости.
А еще я выпал. Там стояли все, в одну большую шеренгу. В разных одеждах: кто в белых халатах, кто в черных плащах, кто потягивал виски, а кто что-то там бешеное орал. А я смотрел на всех вас, пока гомон не остановился. Рано радуешься. Все голоса, все озвучки, все, что было так дорого сердцу за пребывание на земле грешной сошлись в один и сказали разными тонами «Чувааак, какого хуя? Почему ты так безобразно издох?». А я стоял и не знал что и ответить.
Ыыы, жар прям как клинком проносится по спине, оставляя как клеймо... или отметину. Злишься? На меня? Правильно. Я бы, если мог, встал бы на колени и подставил голову под безымянный меч. Злишься – выпускай, нечего держать в себе эмоции, иначе превратишься в меня. Я хотел, чтобы все закончилось хорошо – и все всегда заканчивается хорошо. Со своими последствиями, но... Хм. Я снова отошел от темы, да? Просто мне больше нечего сказать. Я наконец-то признался себе в том, что во всех своих бедах виноват Я. Жар переходит на правую руку, задевая кость, которая начинает саднить еще больше, а вкупе с погодой это вообще заебись коктейль. Злобный... Оставайся таким навсегда. Пока я тебя помню, ты всегда останешься вот таким – злобным, высоким и совсем не привлекательным. Самое оно для совести. Но Ты не думай, я ни разу не использую Тебя! Когда-нибудь я отблагодарю. Когда-нибудь не за что будет злиться. Когда-нибудь... Но не сейчас.
Я заканчиваю курить и писать это. КонецЪ.
.Настроение поначалу было просто унылым. Так как я вообще по натуре своей дурак, но добрый дурак, вчера пытался с невидимой совестью поделиться местом в кровати. Да, я сплю не один, а с бабушкой, а кровать ломается совсем не от нашего веса вкупе; на ней попрыгал Ламбо. Но сегодня дядя пришел и исправил, ставя меня в такие, кхм, интересные позы тела, что если бы он не был Максом, я бы назвал его извращенцем. Но не об этом пойдет речь. Так как места вообще не очень много, ибо бабушка спит раскидисто, а я, при своих 157, успеваю быть довольно-таки широким, уступить двухметровому мужику, пусть и невидимому, можно было с трудом. Но я смог, хоть и скрючился в три погибели. Руки было девать некуда, ибо на тот момент не туда положишь и кровать, прямо с сонным тобой, не спящей совестью (можно, я буду называть Тебя так?), поэтому я засунул их себе в волосы. Когда-то у меня были пышные, длинные волосы... Они и сейчас длинные, но так: три лохмы в два ряда. Они сами начали выпадать, я не понимаю, почему. Мне всегда нравились мои почти черные волосы, хоть за ними я, как и за телом, не следил. Так вот. Обвив пару прядей пальцами, я замер в одном положении на правом боку, ибо сплю лишь на нем всегда и везде, боле не разговаривая. Рядом с головой что-то молча зашелестело, но обернуться к совести – значит чуть его не задавить. Да, мне похеру, что он двухметровый и его вообще нет – у совести есть душа, и даже такая скверная, она бы обиделась. Когда перед глазами была уже совсем темнота, я понял, что пальцы левой руки, коя и была засунута в них, горит. Почти буквально. Я ощутил такой жар, что аж ужас. Руку пришлось вынуть, а куда ее деть – не знаю. Ну не в трусы же положить, в конце концов. Короче, с этим я справился. Зачем я это написал – понятия не имею, ибо к основной части этой белиберды не относится. Может я просто захотел представить Вам основательно другого человека, которого все равно кроме меня никто не видит и не чувствует. Ну и ладно.
Ааа! Вспомнил, чего писал. Короче, скрутившись комочком, когда меня согнали с компьютера, я снова засунул руки в волосы и пытался уснуть. Или не уснуть. Ну, Ты-то знаешь, что я спать хотел, а себе я признаться в этом, увы, не могу – моя гордость самурая будет задета. А... Хуй с ней. Меня все равно подняли и отправили мыть посуду. Я, прихватив мобилку с пятью песнями, попёрся. Но мы-то знаем, что когда меня вывести из полуастрального состояния, я начинаю нести хуиту. Самому себе. Прослушав одну песню, я понял, что посуда вот-вот закончится, хотя когда я пришел на кухню и увидел ЭТО, я, правда, охуел. Так вот, посуда кончается, а я думаю о своем, распевая японские песни. Я не помню, почему я начал об этом думать. Ах, вспомнил... Я сам себе начал ныть на тему «ахкакжеяодинок». И тут осознание: долбаеб, это же ты сам в своей жизни так виноват. Изначально. Ты сам знаешь, что с людьми не хочешь контактировать, создаешь себя не пойми что и живешь для кого-то, понимая, что когда не один – ты живешь. А ведь Бог меня любит. Он изначально, с самого рождения был рядом. Я хотел кадык, чтобы отличаться мужевидностью от всех – и мы заебались бегать по докторам, которые приходили в охуевание, увидев, что у меня на шее. Захотел, чтобы тебя оставили в покое, чтобы эти чертовы людишки больше не лезли – и пошло осложнение астмы, не выпуская из четырех стен. Захотел себе столь страшномилую совесть – и вот она. Или он. В трусы этому нечту не заглядывал.
Вот тут-то и прошибло. Я сам захотел быть один, жить без человеческой любви ну и вот это все. И нате. Завтра сдохнешь – и лишь пара-тройка человек из интернотов помянут тебя добрым словом и всплакнут. Полчища начнут спрашивать «Андо, сука, куда ты делся, где блядь отыгрыш, какого хуя убежал?!». Кто-то уже забыл, и я даже рад такому. Хотя, Ты знаешь, что не рад. Я знаю, что не рад – но признаться себе в том, что я такой же человек это превыше моих сил и ебанной гордости.
А еще я выпал. Там стояли все, в одну большую шеренгу. В разных одеждах: кто в белых халатах, кто в черных плащах, кто потягивал виски, а кто что-то там бешеное орал. А я смотрел на всех вас, пока гомон не остановился. Рано радуешься. Все голоса, все озвучки, все, что было так дорого сердцу за пребывание на земле грешной сошлись в один и сказали разными тонами «Чувааак, какого хуя? Почему ты так безобразно издох?». А я стоял и не знал что и ответить.
Ыыы, жар прям как клинком проносится по спине, оставляя как клеймо... или отметину. Злишься? На меня? Правильно. Я бы, если мог, встал бы на колени и подставил голову под безымянный меч. Злишься – выпускай, нечего держать в себе эмоции, иначе превратишься в меня. Я хотел, чтобы все закончилось хорошо – и все всегда заканчивается хорошо. Со своими последствиями, но... Хм. Я снова отошел от темы, да? Просто мне больше нечего сказать. Я наконец-то признался себе в том, что во всех своих бедах виноват Я. Жар переходит на правую руку, задевая кость, которая начинает саднить еще больше, а вкупе с погодой это вообще заебись коктейль. Злобный... Оставайся таким навсегда. Пока я тебя помню, ты всегда останешься вот таким – злобным, высоким и совсем не привлекательным. Самое оно для совести. Но Ты не думай, я ни разу не использую Тебя! Когда-нибудь я отблагодарю. Когда-нибудь не за что будет злиться. Когда-нибудь... Но не сейчас.
Я заканчиваю курить и писать это. КонецЪ.
-
-
06.02.2011 в 02:43это вам не просто так пост
-
-
06.02.2011 в 02:44А шо ж? Х)
-
-
06.02.2011 в 02:46к концу прочтения прям вот точно как тот смайл в первом комменте
-
-
06.02.2011 в 02:51Тут маразм, ей-богу маразм. И не надо со мной спорить! Я знаю, о чем пишу Х) Хотя, вернее сказать я знаю, ЧТО пишу. Как еще назвать то, что я общаюсь сам с собой? Пгавильно, детки - либо магазм, либо недостаток внимания. Но вниманием, которое мне уделяется, можно зашибить.
Ыы, у тебя или у меня? Х)
-
-
06.02.2011 в 03:00разговариваешь сам с собой?ты решил этим меня подивить/напугать?
ХА!
я такие диалоги веду-закачаешься
и если раньше все было только мысленно,то теперь я все это озвучиваю частенько
к
дуркеуспеху иду епт-
-
06.02.2011 в 09:22-
-
06.02.2011 в 10:54-
-
06.02.2011 в 14:02Мм? х)
-
-
06.02.2011 в 14:47-
-
06.02.2011 в 14:52Это было... неожиданно ХД Но я рад. Спасибо, сестричка *_*
Я тут подумываю в ту дыру лезть, купаться... Бери полотенце и проитвогаз
-
-
06.02.2011 в 15:02-
-
06.02.2011 в 16:19Не зажги пятки, нам тут огня хватать будет... ХДДД
-
-
06.02.2011 в 20:39-
-
06.02.2011 в 20:41-
-
06.02.2011 в 21:30E vtyz cjdtcnm rf;lsq hfp hfpyfz/ Z yt vjue ekjdbnm djn 'njn vjvtyn? rjulf jyf [jg - b e;t yt nf? b ujkjc e ytt lheujq? b joeotybt ghbcencndbz ult-nj yt gjlfktre lheubt/