Фанфег. Очередной.

[FatherArhi]

Автор: Архи.
Название: Теперь терять нечего.
Размер: Мини.
Фандом: Хеллсинг.
Жанр: Angst частью, четвертью Hurt/Comfort, а второй четвертью десфик, о да.
Персонажи: Александр Андерсон, Энрико Максвелл.
Статус: Завершен.
Рейтинг: PG-13
От автора: вообще-то у меня дохрена долгов. Просто ДОХРЕНА. И вместо того, чтобы добросовестно выполнять ИХ, я написал... это. Остапа несло, ему чаек купили, а он еще и яблочком закусил, и ручку скурил. Простите. Я так и вижу толпы заказчиков с ором в комментариях - бляяяя, так вот чем ты занимаешься!!!

- Мне никто не нужен,- в который раз, как оправдание, повторял мальчик лет девяти-десяти, сидя на низкой кровати.- и я никому не нужен.
- Не стоит так говорить,- возразил Александр, сидя на стуле напротив Энрико.- теперь у тебя есть я.
Приют. Отец Рональдо, дети...
- Но мне они не нужны!- перебивая, громко крикнул Максвелл, подскакивая.- они отвергли меня первые! Считают невесть что: будто я – исчадье Ада, проклятие нашего приюта! Да что я им сделал? Что я им всем сделал?
- Энрико,- успокаивающе начал Андерсон, понимая, что ситуация бедственная.- не надо так. Может, они просто еще не поняли, кто ты есть. Ведь ты всего неделю тут, а уже устроили две драки.
Мальчик с укоризной поглядел на священника, а потом на перемотанную бинтом руку с листиком чистого подорожника, а потом смирился с чем-то своим и сел обратно, виновато опустив голову. Кто знает, может, эти дети такие тупые, и поэтому еще не поняли, что Энрико – обычный мальчик, хотя, теперь, не совсем обычный. Андерсон положил тяжелую руку на прямые, чуть волнистые, волосы, поглаживая.
- Иди. Попробуй подружиться еще раз, но теперь не дерись, ведь это грех.
- Ладно,- на секунду покорился Максвелл, вставая и не обращая на руку абсолютно никакого внимания. Он дошел до двери и, перед тем, как открыть, повернулся к Александру и веско сказал:
- Если они снова не дадут мне поиграть – я им отомщу.- и вышел, закрыв дверь, на удивление священника, довольно тихо. Андерсон лишь сложил три пальца и привычными жестами изобразил в воздухе крест, то ли провожая, то ли благословляя, а может просто желая защиты, Энрико.

Энрико Максвелл, ныне поднятый в сан епископа и вознесенный на почесть быть начальником неофициального отдела по отстранению еретиков, террористов и нечисти – собственно, Тринадцатый отдел личной охраны Ватикана «Искариот»,- стоял перед зеркалом, затягивая серебристые волосы в хвост. Сзади же сидел Александр Андерсон, паладин, регенератор, штык, ангельская пыль, и прочее, и прочее, короче, ужасный кошмар всех нечестивцев. Сейчас он выглядел как самый обычный человек, и по виду его совсем не скажешь, что был он когда-то, и будет когда-то страшным убийцей. Черная рубашка с расстегнутой пуговицей у воротника от жары и с одной не застегнутой пуговицей внизу от ненадобности, Александр наблюдал за улыбчивым Максвеллом с некоторой толикой горечи. Конечно, у Энрико еще в детстве были замашки стать великим предводителем, и тогда паладин был лишь «за», а сейчас, когда Максвелл этого добился, стало как-то не по себе. Будто знал ты человека, знал его характер, понимал, одобрял, а сейчас в этом человеке что-то изменилось. Или что-то изменится. Изменится непоправимо, а этого, само собой, не хотелось, но не отнимать же у выросшего ребенка мечту давних лет, да и не отнимешь теперь.
- Все зло от женщин,- поучительным тоном произнес Александр,- и если в будущем ты столкнешься с женщиной, которой не сможешь доверять – либо убей ее, либо отправь туда, где кто-то другой убьет.
Конечно, падре понимал, что нельзя убивать ни в чем не повинную женщину, а тем более, если она не грешна ни телом своим, ни помыслами, но ведь знавал он и таких, что за продажу собственного тела, как на рынке, выторговывали и информацию, и устранение жертвы. Ему просто хотелось защитить – как в детстве от большой собаки или какой-либо напасти,- Энрико, поэтому, пусть лучше они в лишний раз согрешат, чем окажутся в Аду раньше положенного.
- Не стоит подобных и держать рядом с собой. Ведь бывают и такие, что не посадишь рядом – будут строить козни и коварности, в попытке отомстить, посадишь – будет править она, а не ты.
Максвелл наконец обратил свой счастливый, но умиротворенный взор на паладина, улыбнувшись – немного по-детски, с хитринкой в глазах. Он еще не видел убийств вживую, и, может, поэтому, все еще мог улыбаться искренне радостно.
- Само собой, падре.- коротко ответил епископ,- никаких женщин.
На душе стало... проще.

- Ну... И чего ты добился? Дурак, ой дурак...- Александр сидел на обломке чего-то, сразу и не поймешь, чего, глядя на окровавленное лицо бывшего ученика, устроенное на колене. Когда-то, давным-давно, Рональдо сказал, что это неудержимый ребенок, но Андерсон думал, что это не так по собственным понятиям и, конечно, знаниям. Он сопровождал Максвелла до самой его смерти. И рад бы до надгробной плиты, но если бы не эта чертова война... Протестанты и фашисты. Обе стороны – враги. Но, ходя по горящим развалинам, что остались от Лондона, падре все больше понимал, что эта война была более, чем бессмысленна. А еще было бессмысленно и абсолютно безрассудно в нее влезать. Воюют – ну и воевали бы себе, но...
Убрав мешающую, упавшую на нос, бело-красную прядку, Андерсон вновь вгляделся в лицо погибшего, вздохнул и, понимая, что сидеть здесь больше нет времени, ведь нечисти больше и больше, где-то бродит Алукард, а где-то расстреливают людей Искариота, встал, оттряхнув колени от пыли.
- Теперь терять нечего,- сказал паладин сам себе, и вновь бушующий гнев заблестел в глазах,- пора отправлять слуг Дьявола в Ад.
И, достав штык-клинок, по стальным сторонам которого танцевали оранжево-красные блики от огня, Александр направился в самую гущу битвы, в самый горящий Ад на земле.
«Теперь терять нечего», ведь Максвелл потерял себя, а потерявшие собственную суть земную больше никогда ее не находят, а значит, все было потеряно еще тогда, когда пальцы Энрико коснулись красной ленты архиепископа. Теперь, когда конец так близок и уже распростер широкие любовные, а точнее греховные, объятья, паладин решил жить чтобы убить больше нечисти, и умереть, чтобы добить ее в Аду, который, несомненно, светит ему приветственным огнем из-под земли. И, излюбленно расправив штыки, Андерсон мысленно попрощался с родиной и всеми, кто успел ему полюбиться. Он сам выбрал этот путь. И он пройдет его до конца – победного али проигранного.